Если не принимать в расчет подушки, которые больше годились для стрельбы с упора по мишеням, чем для того, чтобы на них спать.
Времени до отхода ко сну оставалось еще много, и мы, отдохнув, вышли осмотреть окрестности. Мне сразу как-то не понравилось, что тропа, ведущая дальше, вовсе не была прямой и плоской, как на карте, а, извиваясь, уходила куда-то в поднебесье по еще более крутой скале. Но сил для серьезного беспокойства уже не осталось, мы решили, что подумаем об этом завтра...
Я спросил у смотрителя, во сколько нужно вставать, чтобы не пропустить рассвет. Поломав голову над моим, а затем над своим английским, он посоветовал подняться в пять утра. Это означало, что дальнейший путь (в темноте, с фонариками) займет не менее двух часов. Неплохо, учитывая, что сюда мы добрались за 4 часа 15 минут. Еще лучше, учитывая крутизну скалы и то, что эту тропу и днем-то бывало нелегко найти.
Засыпая, мы прониклись романтикой ночевки в общей спальне (звучит несколько неоднозначно, но - я сам удивлен - там было довольно уютно!) и почти всерьез помечтали о возможности приехать сюда зимой, чтобы увидеть, как тут все бывает засыпано снегом, и посидеть у зажженного камина.
Эти мечты рухнули на следующее утро. Оно было довольно свежим (термометр показывал градусов 12), и, как ни странно, не было ни абсолютной темноты, ни миллиардов звезд над головой. Обычное небо, мне даже у себя доводилось видеть и почище. (Как потом оказалось, нам просто не повезло с погодой.) Мы включили фонарики и полезли по тропе - кто-то чуть раньше, то-то чуть позже, кто-то обгонял нас, кого-то обгоняли мы. В темноте было почти совсем не страшно - пропасти ни за спиной, ни по бокам видно не было, и все это напоминало какой-то тренажер. Мы оделись примерно как для лыжной прогулки, не было только перчаток. Это был первый серьезный прокол, потому что уже через час руки у меня окончательно онемели. 12 градусов у приюта - может, это и было правдой. Но правда также и то, что от приюта мы двигались под углом почти в 45 градусов к горизонту. И ветер дул на вулкан с нашей стороны.
Возможно, это был тот самый ветер, из-за которого вчера не работал фуникулер, но мы поняли это далеко не сразу. Сначала он просто сильно дул. Потом принялся продувать. Затем он ненадолго утих, а когда мы чуть-чуть успокоились, вдруг задул с новой, учетверенной силой.
Может, он был и не так уж силен, как нам казалось. Но есть разница в ощущениях от ветра в зависимости от того, под каким углом к горизонту наклонена плоскость, на которой ты стоишь. Это ветер не просто отмораживал руки. Он начинал вызывать опасения.
А в целом мы поднимались почти как вчера: с остановками, со сбивающимся дыханием, с кратким недоумением (и чего это нам так тяжело было только что?) во время остановок. Разница была только в том, что солнце не грело, находясь по ту сторону горизонта.
Только и всего!
И это была критическая разница.
Именно в этот момент у ребенка начали появляться первые признаки горной болезни. А один из ее симптомов - это головокружение. Мне не надо было рассказывать, чем может грозить головокружение на горной тропе, тем более что дело происходило в темноте, так что я просто сгреб ребенка за шиворот и принялся потихоньку подталкивать вперед. Идти вдвоем было страшно неудобно, но разжать руку я так больше и не рискнул.
Через некоторое время мы добрались до верхней станции фуникулера, с опозданием почти на сутки. Высота 3500 с чем-то. Теряя драгоценные минуты, оставшиеся до рассвета, обежали вокруг наглухо запертого домика в поисках подветренной стороны. Ее не было! Ветер дул отовсюду. Делать нечего, мы нашли калитку, ведущую к финальной тропе на вершину, и, не разобравшись в темноте, как она отпирается, просто перелезли через каменный забор. Вообще-то калитка служит для того, чтобы отсекать случайных людей, поэтому днем она бдительно охраняется, а доступ к тропе возможен только при наличии специального разрешения, которое оформляется заранее. Но по ночам, понятное дело, сторожить ее некому, поэтому администрация парка здраво решила не налагать бессмысленный запрет.
А по ту сторону калитки почти сразу начинались огромные каменные ступени, ведущие на самый верх. До кратера вулкана оставалось каких-нибудь 150-200 метров. По вертикали. Вообще эта макушка выглядит так, будто ее взяли и поставили сверху на относительно ровную площадку - размеры немного не совпали, ну и ладно. Как если в детской пирамидке пропустить предпоследнее кольцо. Но так она выглядит днем.
Ночью все было иначе. Перед нами просто стояла какая-то черная стена, луч фонаря выхватывал из мрака огромные крутые ступени, и мы начали по ним карабкаться, мечтая о том, чтобы руки не отморозились окончательно, иначе нечем станет держать фонари и ребенка.
Мы прошли, наверное, метров тридцать, когда тропа сделала крутой поворот, мы завернули за угол... и оказались полностью во власти ветра. Который не стал церемониться, а просто налетел и прижал нас к скале с силой, достойной гидравлического пресса.
Я успел кинуть взгляд вверх... небольшая цепочка синих звездочек уже находилась на середине пути к вершине. Посмотрел... представил себе, что наверху не будет спасительной скалы, которая помешает ветру сбросить нас в пропасть... подумал... и развернулся назад.
Потому что идти дальше было действительно невозможно. Практически без рук, в связке с ребенком... добраться до самого верха, только чтобы околеть там окончательно в ожидании рассвета. Или просто свалиться по пути в пропасть. Широкий спектр самых романтических возможностей.
Это был второй прокол: никаких ручных фонарей, только налобники! И думаю, теперь надо мной не станут смеяться, если, собираясь в Африку, я положу в чемодан пару теплых свитеров и перчатки.
Мы спускались, встречая по пути самых разных людей. Некоторые из них упрямо ползли вверх, один был даже в шортиках, и было забавно думать, что именно он-то и долезет до самой вершины... и ничего не поймет. Ничего - в том смысле, что не ощутит сокрушающей силы стихии, которая на этот раз оказалась сильнее, чем мы. Но жизнь ведь не может состоять из одних побед, иначе она была бы невыносимо скучна.
Другие встреченные нами туристы попросту заблудились в районе верхней станции, и я любезно указал им дорогу. И еще несколько человек просто стояли, прижавшись к скале, и было ясно, что дальше они не пойдут.
Один из них оказался русским. Он признался, что удивлен уже тем, что добрался хотя бы до этого места, поскольку решил повернуть назад гораздо раньше. По сравнению с ним мы чувствовали себя героями - еще бы, ведь мы поднялись метров на 50 выше! И к тому же он не забирался к приюту пешком, а поднялся на фуникулере и затем спустился вниз.
Когда-то давно, в прошлом или даже позапрошлом веке, когда никакого фуникулера не было, единственный путь к вершине пролегал через горы, и приют построили по просьбе людей, которые не успевали забраться на самый верх засветло.
Мы спускались там же, где и поднялись, с восточной стороны, и ветер постепенно стихал, словно разбушевавшаяся стихия, сделав свое дело, решила наконец успокоиться, и любовались рассветом.