top of page
Клязьма-2019
Байкал - Петушки Смотреть фильм (длительность 16 минут)
У меня не очень большой опыт по части походов со сборными группами, так что все выкладки, приведенные ниже, смело можно отнести к категории домыслов.
Но из этого небольшого опыта я осмелился сделать вывод, что туристы-водники отличаются от туристов-пешеходов не меньше, чем морские пехотинцы от пехотинцев сухопутных.
У первых есть некоторое чувство превосходства по отношению ко вторым, собственный сленг (отличающийся, впрочем, от группы к группе), стандартный фольклорный набор и здоровая толерантность к лексике.
У вторых чувство превосходства если и есть, то оно запрятано настолько глубоко, что его и в телескоп не разглядеть. Сленга значительно меньше, вообще туриста-пешехотинца достаточно просто понять без словаря, в то время как при общении с водниками довольно часто требуется толмач. Фольклорный набор тоже имеется (возможно, это вообще не признак расовой принадлежности), но на язык они несколько более сдержанны и менее остры.
Пешие туристы из всего богатства звуков окружающего мира предпочитают естественный природный фон. Водники обожают слушать себя, будь то рассказанные у костра истории, поросшие бородой анекдоты или не менее бородатые песни под гитару. В этом есть определенный шарм, но нет мало пригодной для первобытного образа жизни утонченности.
При этом никакого противопоставления не существует: люди спокойно могут переходить из одного подмножества в другое, правда, соответственно видоизменяясь. И все же водники чем-то напоминают мне масонов, с той лишь разницей, что внедриться в их ряды значительно проще. Особая атрибутика, мало понятная с первой попытки речь и четко очерченный круг знакомств невольно вызывают ассоциации с тайным обществом, которое, тем не менее, прекрасно известно всем.
Мне всегда было интересно - кто они вообще такие и чем занимаются в свободное от работы время. Пришла пора это узнать.
Наш путь начинался от берегов Байкала.
Это сейчас, с высоты приобретенного посредством изучения Google Maps опыта, я могу использовать такое громкое название. В тот же момент, когда мы только что высадились с подмосковной электрички в районе Орехова-Зуева и пешком добрались до берега Клязьмы, это была обычная заводь с болотом и громко квакающими лягушками, у которых начинался брачный сезон. Помню свое изумление, когда, раскрыв дома после возвращения карту и внимательно изучив место старта, я обнаружил пометку: "Заводь Байкал". Сразу же вспомнились американские Венеция и Санкт-Петербург, в которых я никогда не был, да и не стремлюсь, поскольку мне вполне достаточно оригиналов. Здесь же знакомство с названием пришлось начинать со значительно уменьшенной копии. Что ж, заводь была вполне живописная - не в последнюю очередь благодаря погоде, которая больше пристала бы июлю, а не началу мая. И даже не успела надоесть, хотя ждать сломавшуюся неподалеку от финиша машину пришлось в течение нескольких часов. Время за изучением окрестностей и будущих спутников пролетело незаметно.
В конце концов безвременно почившей "Антилопе-Гну" удалось отыскать замену, и вскоре наши плавсредства уже вытаскивались из кузова и раскладывались на берегу. Я с изумлением смотрел на кучу алюминиевых труб и пласты небесного цвета резины, которым предстояло собраться в нечто осмысленное. Изумление усилилось, когда я понял, что все эти трубы абсолютно гладкие и никаких креплений для соединения друг с другом не предусмотрено. Они просто укладывались крест-накрест и крепко перевязывались нарезанными из автомобильных камер резиновыми полосками. Но делать нечего, пришлось спрятать свой перфекционизм на самое дно рюкзака и приступить к делу. В это же время небесного цвета резина при содействии ножных насосов стремительно превращалась в пару обоюдоострых торпед. А у нас получилась вполне убедительная решетка размерами примерно два на три метра. Когда же эти два, точнее, три предмета соединили вместе, неожиданно возникло нечто осмысленное. Неожиданность была наподобие той, когда при смешивании двух белых порошков в среде прозрачной жидкости вдруг возникают клубы ядовито-фиолетового подводного извержения. Только что были три относительно бессмысленных объекта - и вдруг, соединившись, вместо ожидаемой суммы трех мы получили... произведение. Практически искусства.
Так нашим глазам впервые предстал катамаран.
Впрочем, он еще не был готов окончательно. Он вполне умел плавать, но пассажиров принять на борт еще не мог - из-за отсутствия собственно бортов. Нужно было собрать палубу из валявшейся на траве жалкой кучки досок. Едва глянув на нее, я моментально расстался с мыслью о возможном комфорте во время предстоящего сплава.
Но, похоже, даже минимум этого комфорта нам не особенно грозил, потому что вдруг выяснилось, что при сборах туристическая элита забыла одну незначительную деталь: гвозди.
Однако морского пехотинца такими пустяками не озадачить. Сразу же была снаряжена группа захвата в ближайшую деревню, которая через некоторое время вернулась с трофеями: мороженым, водой и пригоршней гвоздей. Досок, впрочем, было явно недостаточно даже для покрытия минимальной площади, и когда после тщательного раскроя это подозрение подтвердилось, в кустах неподалеку от Байкала внезапно обнаружился... нет, не рояль, а всего лишь щит из ДСП, который, однако, с успехом заменил пару недостающих досок.
Рояль нам был совершенно не нужен - плавает он плохо, а его вспомогательная функция с успехом компенсировалась наличием гитары и флейты.
Весело застучали плотницкие инструменты, и полчаса спустя у нас была готова палуба, которую мы накрепко привязали к раме все теми же резинками. Размеры ее удручали. Они абсолютно не предполагали наличия пассажиров, которых, тем не менее, насчитывалось целых 7 человек. Двое оставшихся гордо слонялись вокруг новенького, только что из магазина, каяка, имевшего не менее надутый вид. Даже сиденья в нем были надувными.
А нашими сидениями, как оказалось, предназначено служить нашим же вещам. Часть из них - те, что помягче - сложили в шесть синих герметичных мешков, которые привязали к раме по краям, по три с каждого борта. Остальное собралось в нехилую пирамиду, занявшую всю палубу практически без остатка. Поплавки (на масонском языке - "пилоны"), насмерть пришнурованные к раме, нетерпеливо покачивались на воде. "Каподастр" был готов к отплытию.
Здесь я вынужден сделать признание. Название корабля совершенно неофициальное, более того - сами судовладельцы не имеют о нем ни малейшего представления. Уже после завершения похода, перетасовывая в голове события и выстраивая их в приемлемую для сознания систему, я вдруг вспомнил две вещи.
Первая. Во время одного недавнего похода во время игры в "Есть контакт!" ведущий загадал слово "Каподастр". Никто, кроме него, не имел представления, что это такое, поэтому слово отгадывалось с большим трудом и в конце концов так и было раскрыто им досрочно.
И вторая. Диалог во время похода нынешнего, когда снова дошла очередь до "Контакта". Поскольку водники - категория особая, игр туристов-пешеходов они не знают. Пришлось объяснять правила.
- ...и слова не должны быть редкими или никому не известными. Например, слово "Каподастр" загадывать точно не стоит.
- Почему? - возразил один из будущих участников игры и переглянулся с другим участником. - Нормальное слово, вполне можно загадать.
Я молча поморгал и еще более уверенно вычеркнул "Каподастр" из списка претендентов как слишком простое.
И когда эти две вещи вдруг сложились в сознании, снова началось ядовито-фиолетовое извержение. Я вдруг осознал, что корабль без имени - это абсолютно невозможная вещь, и в тот же момент стало совершенно ясно, что иначе, как "Каподастр", наш катамаран называться просто не может. Это судьба.
..."Каподастр" отплыл.
В руках у меня внезапно появилось весло. Каким-то сверхъестественным чутьем я уловил, что с ним надо делать.
Мы двинулись по течению.
Следующим открытием стало то, что грести надо много и почти все время. Без этого катамаран переставал двигаться относительно воды, руль прекращал действовать и нас немедленно разворачивало и сносило к ближайшему берегу. К счастью, весел было целых пять. Число нечетное, поэтому когда три из них оказывались на нашей стороне, я без труда мог сделать паузу и заняться видеосъемкой.
Первый же час пути ознаменовался событием: с одной из участниц похода сдуло шапку, и мы развернулись, чтобы выловить ее из воды. Для этого пришлось проплыть несколько метров против течения. При всей кажущейся ленивости реки усилия, затраченные нами на эти несколько метров, достойны удивления.
Разумеется, этот эпизод не был запечатлен с помощью камеры - она, как всегда в подобные минуты, оказалась выключена. Не обладай видеокамеры подобной особенностью, никому не приходилось бы тратить время на текстовые описания событий. Но, к сожалению, чаще всего именно текст остается единственным способом не только доснять событие после того, как оно завершилось, но и значительно его приукрасить.
Ни в одном жанре спецэффекты не стоят так дешево, как в литературе.
Примерно с этого же момента произошла внезапная метаморфоза сознания. Я больше не чувствовал себя пленником Московской области. Я оказался где-то далеко, возможно, за Уралом или даже еще дальше (и ближе к тезке нашей стартовой заводи). Это ощущение продержалось все три дня и ни на мгновение ничем не прерывалось, даже ясным осознанием того факта, что границу Московской области мы пересекли в первые же часы пути и действительно оказались где-то далеко.
А каяк, немного задержавшийся со спуском, тем временем стремительно нас нагонял. Нагнал и устроил фотосессию, после чего взмахнул двумя парами весел и быстро превратился в большую точку на горизонте.
Мы молча завидовали. "Каподастр" со своим возвышающимся по центру масонским символом, сложенным из рюкзаков, такой мобильностью похвастать не мог. И маневренностью тоже.
Все время слышались крики:
- Правый борт! Гребем!
- Руль направо!
- Он и так направо! - возражал рулевой.
- На другое право!
Вообще с правым-левым творилось нечто невообразимое - и все из-за того, что рулевой сидел спиной вперед по ходу движения. С самого начала договорились, что эти термины будут означать направление относительно носов корабля.
Однако практической пользы от достигнутой договоренности не было никакой, все равно что от попыток перестроить сознание в стране с левосторонним движением. Вроде все очевидно - меняешь одно на другое. Но сознание взбрыкивает и устраивает настоящий саботаж. Плюс все осложнялось тем, что рулевой периодически уставал сидеть в одной позе и разворачивался лицом по течению, а исполняющий обязанности капитана этого, естественно, не видел. Поэтому к концу пути у нас сформировалась довольно устойчивая система связи, включающая в себя целых четыре направления: право, лево, другое право и другое лево. Два последних были особенно информативны и отличались исключительным быстродействием.
Если бы дело происходило во время войны, вражеские эфирные наблюдатели были бы полностью парализованы.
О войне же вдруг вспомнилось, потому что отплывали мы как раз 9 мая, и все встречающиеся поздравляли друг друга с праздником. Встречающиеся были двух категорий. Одни обгоняли нас на байдарках. Мимо других мы гордо проплывали, оставляя им привилегию неподвижно сидеть на берегу. И пару раз за все время мы обогнали другие плавсредства. Это были выброшенные на берег обломки кораблекрушения.
Первая остановка была сделана вскоре после проплывания под железнодорожным мостом. Бывалые путешественники без зазрения совести пугали желторотых новичков рассказами о предстоящем отрыве от цивилизации, полном отсутствием населенных пунктов по пути следования и связанных с этим проблемами. Основной называлось отсутствие воды. У нас было с собой несколько канистр, но на четыре дня (а изначально планировалось провести в пути именно столько) этого, конечно, не хватило бы.
У новичков тоже были с собой навигаторы, но разве можно противопоставить жалкую теорию годами выстраданной практике?
В результате прямо из-под моста была организована еще одна группа захвата, отправившаяся в ближайший магазин за водой. Вода продавалась в канистрах, канистры стоили дорого (Московская область закончилась и началась Россия), и самый бывалый из бывалых решил, что это неприемлемо. В результате группа вернулась с одной канистрой воды, которую они гордо несли впятером.
Не иначе как тепловой удар сразил остальных четырех участников, потому что запасы воды были подсчитаны только вечером на другом берегу, когда село солнце. Оказалось, что их осталось даже меньше, чем было, потому что большую часть воды выпили по пути. Сразу же начали строить планы, как добыть воду без рытья колодца. Казалось совершенно нелепым умереть от жажды на берегу реки. Однако река называлась Клязьма, вода в которой хоть и не морская, но по степени пригодности для питья вполне может с ней сравниться.
Все планы были одинаково грандиозные, однако победил самый экстремальный из них. После телефонной консультации со знакомыми химиками было решено заняться, так сказать, опреснением. Воду из реки набрали в кастрюлю, вскипятили и оставили на ночь отстаиваться. Утром на этой воде сварили кашу, от которой примерно половина участников похода отказалась. Скажу сразу, чтобы не томить, что в результате выжили обе половины экипажа. Первая не умерла от голода, а вторая - от попытки его утолить.
Место стоянки заслуживает отдельного описания. Оно находилось на высоком правом берегу, на самом краю обрыва возвышался исполинский дуб с наполовину высунутыми на улицу корнями, красиво подсвеченный садящимся солнцем. А со стороны, откуда мы пришли по реке, на нас надвигалась устрашающего вида туча, которая вскоре разразилась аж несколькими каплями дождя. Впрочем, этот устрашающий вид сыграл свою роль в скоростной установке палаток.
Дров было в избытке. Соседей - в явном недостатке. Глухие места в пределах пешей досягаемости (если только не тащить на себе катамаран) - кто бы мог подумать, что такое вообще возможно?
Один из участников похода выполнял какие-то странные манипуляции с бутылкой воды: что-то туда засыпал и ритмично потряхивал. Я поинтересовался, что это он такое делает. Оказалось - лимонад. Для легковерных могу привести рецепт. В воду засыпаются сода и лимонная кислота, размешиваются. Химикаты вступают в реакцию, и вода насыщается углекислым газом. Сахар добавляется по вкусу.
А я, поразмышляв над рецептом, мысленно его отверг. Насколько я помню химию, в реакцию вступает строго определенное количество вещества, а не прореагировавшее остается плавать в растворе. Хорошо еще, если это окажется лимонная кислота. А если сода?
Когда стемнело, у костра развернулась игра в "Есть контакт!" Вот тут и сказалось расовое различие. Если пешие туристы отдавались игре со всей возможной страстью, то водники проявляли поистине скандинавскую сдержанность. Правила были усвоены моментально (теми из участников, кто вообще оказался в состоянии их усвоить), но настоящего азарта не было, и после нескольких попыток реанимации игра благополучно скончалась.
И тогда на свет извлекли истинную масонскую атрибутику - гитару и флейту.
По поводу песен у костра не прохаживался разве что ленивый. Я рад, что мне удастся избежать общей участи и не придется высмеивать пресловутые три аккорда, потому что налицо был когнитивный диссонанс: наши спутники, оказывается, вполне умели играть. Несмотря на то, что были туристами.
И петь они тоже умели.
Никогда не любил военные песни, но в таком исполнении я готов признать за ними право на существование.
Почти жаль, что у нас не было соседей.
В десять вечера отзвучали звуки далекого салюта, а в полночь мы уже все разбежались по палаткам.
И до самого утра слушали убаюкивающий шелест дождя.
Второй день начался с привычного уже осознания проблемы с питьевой водой. Погоревали, посовещались, съели клязьминскую кашу (те, кто рискнул) и, погрузив вещи, двинулись дальше. От ночного дождя не осталось даже воспоминаний. День обещал быть жарким, и ясно это было с самого утра.
Навигаторы, однако, не врали, и населенные пункты по пути иногда все же встречались. Ну, не совсем по пути, но все же в пределах досягаемости. В ближайшей к одному из них точке мы высадились на берег и снова снарядили поисковый отряд. На этот раз он вернулся с настоящими трофеями - воды было хоть залейся, правда, цветом она мало отличалась от той, на которой утром варили кашу. Но все же это была вода, о которой мы не знали наверняка, что она из той же реки. Это в корне меняло дело.
Теперь ее должно было хватить до самых Омутищ, от которых уже рукой было подать до ненавистной цивилизации.
Я не заглядывал в карту, пытаясь мониторить предстоящий водный путь - хотелось оставить неожиданностям шанс произойти. Но главной из них стало сообщение о том, что маршрут, который планировалось завершить послезавтра, закончится уже сегодня к вечеру. Это слегка дезориентировало во времени и пространстве. И оставляло повод для размышлений.
А то, что, оказывается, творилось на небе за спиной, оставляло повод для беспокойства.
Чем дальше, тем сильнее извивалась река. Порой после поворота русла плыть приходилось в буквальном смысле в обратную сторону. Но это произошло на относительно прямом участке, а оглядываться назад было неудобно. Причиной стало солнце, которое вдруг куда-то пропало.
Мы посмотрели назад. И, не сговариваясь, начали грести быстрее.
Наш путь пересекся с тучей, которая невозмутимо шествовала строго перпендикулярно руслу реки. Увернуться от нее не было ни малейшей возможности. Плыть быстрее мы уже не могли, а медленнее не давало течение. Оставалось только сидеть, грести и ждать.
Ждать пришлось недолго. Скоро по воде заплюхали крупные капли, а пару минут спустя нас уже поливал настоящий тропический ливень. Все, что мы успели сделать - это натянуть на вещи тент, под угол которого я судорожно запихивал матерчатый футляр с фотоаппаратом. Кто-то сквозь шум ударяющих по воде капель несколько раз сообщил, что это уже не дождь, а град. По мне, так разницы не было никакой. Капли были размером с хорошую градину, и только воды от них было куда больше.
Пять минут - и туча продолжила поливать берег уже в стороне от реки, а мы сидели в лужах, переводя дыхание, и не переставали грести изо всех сил.
- Подумаешь, - раздался голос с правого борта.
Мы молча согласились, стараясь, однако, не смотреть назад. До финальной точки маршрута было рукой подать, но, как выяснилось во время стоянки, мы решили идти дальше. До Петушков. В ход снова пошли сказки о диких владимирских степях, в которых не то что магазина, а и дров-то не найти. Мы легковерно внимали, поглядывая на экран навигатора, который косвенно подтверждал услышанное. Опыт уже подсказывал, что на карту наносится далеко не всё.
Так или иначе, а остановиться следовало рядом с Омутищами - чтобы иметь возможность с утра пораньше сбегать в деревню за водой. Все тот же навигатор показывал, что деревня уже рядом, и проплывающий мимо пейзаж это подтверждал. Однако места для высадки все никак не находилось. В одной из ближайших к деревне точек мы проплыли мимо привлекательного песчаного пляжа, мотивируя свое безразличие тем, что на берегу нет высоких деревьев и, стало быть, нет дров. И стали искать другое место для стоянки, с каждым взмахом весла удаляясь от деревни все больше и больше.
Мы сделали петлю. Потом еще одну. Следуя безумным изгибам речного русла, мы снова начали приближаться к деревне. Однако высокие берега далекой забайкальской реки не оставляли нам шансов не то что вытащить на берег катамаран, но даже и выбраться самим. Гермомешки ("гермы" на языке масонов) промялись, и сидеть на них стало решительно невозможно. Стоять, балансируя на узких алюминиевых трубах с риском свалиться в воду - тоже. Мы уже почти с отчаянием проплывали мимо весьма привлекательных мест, остававшихся для нас в полной недосягаемости. В конечном итоге, окончательно потеряв физическую возможность сидеть, мы начали уже было десантироваться на берег, но поспешившие сойти первыми так же поспешно вернулись. Оказалось, что это уже сами Омутищи. На берегу буквально в двух шагах виднелись деревянные дома, а прямо вдоль берега проходила единственная ровная полоса, на которой можно было бы поставить палатки: грунтовая дорога.
Ставить палатки на проходящей через деревню грунтовке под вечер праздничного дня никто не захотел.
Мы спихнули "Каподастр" обратно в воду, кряхтя расселись и погребли дальше.
Следующее место для остановки было практически идеальным - небольшое, уютное, с приемлемым выходом на высокий берег и все сплошь усыпанное дровами. Недостаток у этого места был только один: оно оказалось занято.
А между тем время шло к вечеру, уже начинали посещать неподобающие мысли об ужине, а по периметру горизонта бродили устрашающего вида облака, прохудившиеся в отдельных местах и где-то - пока далеко - извергающие на землю потоки дождевой воды.
- Идем дальше "хрюшками", - сказали с подплывшего к нам каяка. - Найдем место и останавливаемся.
Толмач пояснил: в переводе с масонского это означает плыть по течению, не пользуясь веслами.
Первый километр обещание относительно честно выполнялось - каяк не удалялся от нас дальше пятидесяти метров и периодически сушил весла, а нам все равно приходилось грести, чтобы не потерять направление и не отстать совсем уж безнадежно. А после очередного поворота он снова начал стремительно уменьшаться в размерах и вскоре исчез.
И тут мы увидели его. Место для стоянки. Уютный песчаный берег, довольно пологий, правда, опять без больших деревьев, но нам было уже все равно. Мы заехали на берег, а через минуту вернувшиеся послы сообщили, что дрова нам любезно оставили у места для костра.
Оставалось только найти пропавший вдали каяк. Связь в этих глухих местах была превосходная. Но на позывные каяк не отвечал. Тем не менее радист не сдавался и продолжал насиловать эфир, и в конце концов вместо автоответчика ответил рассерженный человеческий голос, поинтересовавшийся, какого черта мы до сих пор к ним не присоединились.
К этому моменту палатки уже наполовину были поставлены, и рассерженный голос в телефоне буквально поперхнулся, услышав, что мы разбили лагерь и им теперь предстоит возвращаться на несколько километров против течения.
Опуская несущественные детали, отмечу, что тема покрытия лишних километров полностью исчерпала себя за время телефонного разговора и после возвращения блудного каяка больше не поднималась.
Но это было неважно. Главное - что мы все-таки переночуем на берегу. Одна эта мысль наполняла энтузиазмом, гасящим легкие сомнения относительно завтрашнего перехода до Петушков. На этот раз я полностью исследовал весь оставшийся путь, но никак не мог вычислить километраж, потому что река на последнем участке извивалась еще более прихотливо, а точек для построения хоть сколько-нибудь похожего маршрута на местности не было совершенно никаких. В конце концов, проанализировав уже пройденное расстояние и его отношение к расстоянию по прямой, я сделал вывод, что завтрашний переход будет не намного длиннее сегодняшнего.
С этим уже можно было жить, так что предложение прекратить поход досрочно и отправиться на электричку завтра с утра было категорически отвернуто.
Нас ожидал еще один теплый вечер у костра.
Место стоянки оказалось действительно очень уютным и в корне отличалось от выбранного вчера. То располагалось на поляне довольно густого леса, а это представляло собой большое открытое пространство, усаженное редкими деревьями - преимущественно соснами, самая высокая из которых едва ли достигала пяти метров. А если посмотреть на карту, то выяснялись еще более интересные подробности: мы находились практически на полуострове, образованном почти идеально круглой петлей реки. Петлей, которую нам предстояло преодолеть завтра.
Но сегодня мы находились внутри, окольцованные рекой, с немногочисленным соседями на противоположном берегу, с ясным небом над головой, украшенным полумесяцем, словно купол мечети. Ужин закончился. Даже любитель лимонада прекратил свои алхимические манипуляции. Настало время для развлечений...
Про "Контакт" никто даже не вспомнил. Зато из недр гигантского рюкзака вновь был извлечен футляр с гитарой, и... если наши соседи с того берега решили пораньше отойти ко сну, им можно только посочувствовать. А то, чего не удалось добиться с помощью гитары, сделали волшебный вокал солиста и флейта, которую я до этого вечера считал всего лишь музыкальным инструментом, не предполагая, что в руках настоящего виртуоза она может служить оружием массового поражения.
Звуки, которые она издавала, с большим усилием можно было охарактеризовать как музыку. Однако эти звуки каким-то непостижимым образом подходили ко всему, что исполнялось тем вечером - будь то рычание тигра, сдавленный свист удушаемого питоном слона или трели опьяневшего от весны скворца, пытающегося подражать соловью. Соловьи тоже были, мы иногда слышали их в паузах. Но после еще одной песни, в финале которой солист от всей души выкрикнул "Спокойной ночи!!!", притихли и они.
Закончился же этот ночной концерт под стремительно темнеющим небом выдающейся импровизацией. Всем детям (к данной категории относились три участника похода возрастом строго до 18) выдали ударные инструменты, состоящие из консервных банок, пустых бутылок и других подручных средств. Вместо барабанных палочек использовались приготовленные для растопки прутики.
Дети стартовали первыми. Гитарист подхватил ритм. Флейтист превзошел себя по части необычных звуков. Все вошли в транс. Соловьи попадали с веток замертво от зависти, небо заволокло дымкой, ветер усилился, а комары, атаковавшие нас на протяжении последнего часа, внезапно решили, что они больше не голодны. Когда импровизация завершилась, они так и не вернулись.
А ветер продолжал усиливаться, но на это в тот момент никто не обратил внимания.
Когда мы проснулись на следующее утро, оказалось, что группа добровольцев уже отправилась в деревню за водой. Ветер неистовствовал, пригибая к земле пламя костра и не давая воде в котелке закипеть. Вопреки всем правилам солнце светило как ни в чем не бывало, продолжая терроризировать обгоревшие за последние два дня шеи. Котелок, правда, в конце концов закипел, а сваренная в нем каша была хороша уже тем, что не настаивалась на Клязьме. А ветер оказал посильную помощь в складывании палаток - то, что всегда приходилось делать вдвоем, теперь вполне по силам оказалось одному человеку.
В оставшееся время я озадачился лежащей на берегу длинной - метра, наверное, четыре - доской. По формату она почти точно соответствовала нашим палубным доскам. А нам катастрофически не хватало места...
Прикинув имеющиеся ресурсы, я взялся за пилу.
Этот инструмент, пожалуй, заслуживает отдельного упоминания.
Ржавое лезвие, отваливающаяся при каждом движении расхлябанная ручка и ощетинившаяся зубами кромка - это то, что лежит на поверхности. По виду эта пила была старше даже самого "Каподастра", более того - годилась бы ему в прабабушки, если бы умела плавать. Многократно подвергавшаяся обструкции и попыткам списания на берег, она тем не менее с невероятным упорством цеплялась за жизнь, к которой привыкла.
И пилила она как зверь. Нужно было только хорошо прицелиться и держать свободную руку подальше - к старости характер ее окончательно испортился, а поведение стало совсем неадекватным.
Доску она проглотила с легкостью и непринужденностью циркулярки.
Последнее, что можно сказать о легендарной пиле - это то, что вчера вечером ее попытались приспособить в качестве музыкального инструмента, но потерпели легко предсказуемую неудачу.
К возвращению водоносного отряда палуба увеличилась в полтора раза, и погрузились мы на обновленный катамаран уже с максимально возможным комфортом. Оттолкнулись веслами от берега. И... поплыли к противоположному.
Первые несколько метров мы еще могли двигаться в нужном направлении - по течению. Но ветру вздумалось дуть в противоположную сторону, причем под острым углом. В результате все силы у нас ушли на то, чтобы повернуться по течению носом и не оказаться при этом на прибрежных корягах по правому борту. Рулевой тщетно размахивал своим органом управления - единственный эффект, которого удалось добиться с помощью руля, заключался в его намокании. Вздыбились какие-то почти морские волны, резина скрипела, весла вошли в стадию аритмии и невпопад плюхали по воде, а ветер сносил нас куда угодно, в том числе и назад, но вперед мы не продвигались совсем.
Предстоящие гипотетические 18 километров пути вместо легкой безмятежной прогулки внезапно стали казаться непреодолимым препятствием. Пошли разговоры о высадке на берег...
И тут нам каким-то чудом удалось прорваться за поворот. А за поворотом ветер внезапно стих, как будто его и не было. Словно природа решила проверить нас на прочность и, потерпев поражение, сдалась. Ветер еще был в этот день, и довольно сильный, и волны поднимались, и нас сносило, но ничего подобного этому старту больше не происходило. Нам не досталось испытаний больше, чем мы могли выдержать, не сломавшись.
К середине дня погода устоялась, небо заполнилось красивыми кучевыми облаками, солнце периодически выглядывало и вскоре снова пряталось, больше не пытаясь измотать жарой и жаждой, а мы любовались пейзажами, которые на третий день стали еще интереснее. Берега значительно подросли в высоту, ласточки сновали над рекой, периодически залетая в многочисленные норки (кто-то предположил, что они выдалбливают их в отвесном берегу, хорошо разогнавшись перед столкновением), одинокие деревья посреди широких полей выглядели крайне живописно. К тому же оптимизма прибавлял навигатор, сообщавший, что оставшиеся километры тают, как мороженое в руках ребенка.
Все чаще по мере приближения к заветным Петушкам стала подниматься тема одной нашумевшей в свое время книги. Однажды я прочитал ее и, должен сказать, она оставила после себя неизгладимое впечатление. Рвотный рефлекс, проявляющийся при одном ее упоминании, оказался не подвержен действию времени. Я охотно допускаю, что у этой книги есть какие-то особенные литературные достоинства. Беда лишь в том, что я не сумел их разглядеть. Меня отравила атмосфера. Финал "Трех товарищей" Ремарка по сравнению с этой книгой - просто эталон оптимизма.
После такой интоксикации трудно сохранять возможность трезвой оценки.
Так что от Петушков я, в сущности, не ждал ничего хорошего - в моих глазах этот город навсегда оказался скомпрометирован книгой. Однако и надежда прибыть туда к вечеру также таяла с каждым очередным километром. После очередной дневной стоянки на большом песчаном мысу, в месте, где река делает особо хитрый финт, пытаясь заманить не оснащенных навигаторами водных путешественников в ловушку, мы внезапно столкнулись с проявлениями цивилизации, отсутствием которой нас так усердно стращали: смотровые вышки, антенны сотовой связи, водонапорные башни, какая-то далекая колокольня и жилые дома в стороне от реки.
Петушки оказались гораздо ближе, чем ожидалось. Чтобы добраться туда к вечеру, пришлось бы время от времени грести в обратную сторону.
Отдыхающих по обе стороны реки также стало значительно больше.
- Откуда вы? - поинтересовался один любопытный.
- Из города N, - любезно отвечали мы.
В последовавшем затем возгласе даже на слух распознавались выпученные глаза:
- Да ладно!
Мы не соврали не единым словом. Он же не спрашивал, откуда мы ПЛЫВЕМ.
Признаки цивилизации исчезли, затем спустя некоторое время появились снова. Навигатор неумолимо отсчитывал последние сотни метров пути. Мы проплыли ближайшую к железнодорожной станции точку маршрута, но не высадились там, потому что предполагалась ночевка, а ночевать на задворках чужого огорода никому не улыбалось. Да и место оказалось занято байдарочниками, обошедшими нас на одном из предыдущих поворотов.
Сзади послышалось рычание моторки. Обернувшись, мы с удивлением обнаружили догонявший нас каяк. С расстояния в сотню метров звук мотора доносился совершенно отчетливо.
- Это они так поют, - раздался комментарий специалиста.
Я прислушался. Действительно, теперь в рокоте мотора распознавались знакомые нотки. Вчерашний солист легко обошелся без флейты. Мотор из его натурального голоса получился просто отменный.
Правда, за несколько десятков метров до сближения мотор выключили, и каяк догнал нас на веслах.
После небольшого спора по поводу высадки мы проплыли еще несколько сотен метров и наконец пристали к берегу, где тоже оказались далеко не первыми. Но, во-первых, тут не было заборов на заднем плане, а во-вторых, вдали отчетливо виднелся заманчивый сосновый лес. Место для стоянки выглядело отменно.
Вот только зачем нам теперь стоянка? До вокзала всего-то пара километров.
А между тем катамаран вытащили на берег и принялись разбирать.
Здесь уже как-то упоминалась "Антилопа-Гну". Придется вспомнить ее еще раз. На меня всегда производила гнетущее впечатление сцена, где автомобиль начинает разваливаться на ходу, пока не рассыпается совсем. Этакая грустная метафора конца пути. "Каподастр" в точности повторил эту сцену. Сначала сняли и разобрали на отдельные доски палубу. Затем начали отвязывать соединяющие раму резинки.
Не прошло и получаса, как катамаран превратился в гору алюминиевых труб и резиновых полосок, рядом с которыми лежали на песке две больших голубых гондолы. Было ясно, что теперь он уже никуда не поплывет, а стало быть, путь закончен.
Так зачем оставаться на месте, если можно двигаться дальше?
В результате коллектив распался точно так же, как это произошло с "Антилопой" и ее экипажем. Двое собрали вещи и ушли в лес, а мы помогали им подтаскивать так и не понадобившуюся воду и останки катамарана. Там им предстояло ждать машину, которая доставила бы разобранный "Каподастр" домой. До прибытия машины оставалось больше суток.
А остальные перепаковали вещи и двинулись на электричку, оставив позади и гостеприимный берег, и заманчивый сосновый лес, которому так и не удалось нас к себе заманить.
Последнее впечатление этого дня можно охарактеризовать как полную реабилитацию Петушков. Мы привыкли быть недовольными своим уровнем жизни и даже порой жаловаться на него. В этот раз я впервые задумался, не слишком ли он высок. Как уже говорилось, за границей Московской области начинается другая страна. И уровень жизни в ней совершенно другой, не дотягивающий до ближайшего соседа.
А люди лучше.
Может, высокий или даже недостаточно низкий уровень жизни портит их сам по себе?
Нам улыбались кассиры и продавцы. Нам объясняли, как правильно сесть на электричку, видя, что мы не местные. С нами здоровались незнакомые люди, даже в тех случаях, когда на нас не было рюкзаков. Нет, от города, путь к которому был однажды описан настолько красочно (правда, в основном черной краской), я ожидал чего-то совершенно другого.
И перед глазами по-прежнему стоял сосновый лес, полумесяцем расположившийся вдоль изгиба реки на высоком берегу.
Ничего не поделаешь. Однажды придется вернуться.
Общение с туристами-водниками не прошло бесследно. Все же принятие в ложу накладывает свои обязательства. Мы стали интересоваться, какие еще бывают способы передвигаться по воде, сколько они стоят и сколько занимают места в сложенном виде. На столе появились раскрытые карты. Гугл начал выдавать контекстную рекламу туристического снаряжения.
Календарь на 2019 год был осмотрен и с негодованием отброшен из-за отсутствия удлиненных выходных.
Список контактов пополнился новыми адресами и телефонами.
На этом можно было бы и закончить. Но есть одна категория людей, любопытных, но ленивых. Для них надо сделать последнее пояснение.
Каподастр - это плоский зажим, который ставится на гитарные лады, чтобы укоротить струны и тем самым увеличить высоту звука.
Вот теперь точно всё.
bottom of page